В субботу я ездил в национальный парк "Своды" (Arches), а в воскресенье - в индейскую резервацию племени Юте (Ute).
В пятницу пришлось лечь в 8 часов, чтобы встать в 4 утра. Утром собрался,
умылся и поехал. Сначала ехал по хайвэю полчаса, потом свернул на горную
дорогу. Эта дорога проходила через ущелье, по ней пришлось ехать около часа
до ближайшего города. Ограничение скорости там 60, так и ехал, иногда больше.
Попадались довольно крутые повороты. Приходилось обгонять грузовики, кроме
них в такую рань никого не было. Было облачно, и дорогу впереди было не видно.
Но света дальних фар все же хватало на то, чтобы успеть увидеть поворот и
правильно вписаться в него. Хорошо, что практически не было встречных машин:
переключать дальний свет на ближний приходилось редко, и если это случалось,
то понять, куда сворачивает дальше дорога, можно было лишь ориентируясь по
фарам встречной машины. Малейшая потеря внимания - и можно оказаться в пропасти.
Сплошной адреналин. В конце ущелья вдруг увидел вдоль дороги удивительное
сооружение. Размером примерно с 10-15 этажный дом. Вверх из широких труб
выходит белый дым или пар, вся конструкция блестит чистотой и переливается
огнями, как светомузыка. Ночью оно выглядело как увеличенная копия игрушечного
заводика, собранного из детского конструктора. Какие-то шарниры и помпы ходили
ходуном, причем было видно, что происходит внутри через прозрачные, подсвеченные
изнутри стены. Пришлось затормозить, чтобы разглядеть это чудо поближе, но
понять, что же именно этот заводик перерабатывает, мне так и не удалось.
Ущелье кончилось, и на равнине появился городок (Price). Разумеется я свернул
не на ту дорогу, потому что на развилке было написано "Business Loop 6",
куда я и поехал, а надо было просто продолжать ехать по дороге номер 6. Но
других знаков-то не было. Хорошо, что это действительно оказалась петля,
как и было написано, и я автоматически вернулся к развилке. Дорогу для надежности
спросил у женщины, которая бежала по улице. За спиной у нее что-то висело,
из чего раздавались громкие звуки радио – наверное, какой-то допотопный
приемник гигантских размеров, а может, там был еще и кислородный аппарат,
потому что на лице у нее была странная маска, сквозь которую она со мной
и разговаривала.
За городом дорога шла по равнине примерно 1 час. Уже рассветало, и вдалеке
были видны горы. На дороге по-прежнему практически никого не было, и я ехал
быстро, т.к. дорога была сухая и прямая. Рядом проходила железная дорога
Union Pacific, т.е. Тихоокеанская Железная Дорога. Издалека были видны массивы
красных скал. Они находились как раз на том плоскогорье, куда я направлялся.
Вскоре дорога влилась в автомагистраль, на которой уже можно было разогнаться
вовсю. Ограничение скорости 75 миль в час, дорога сухая, встречные полосы
разделены, и никого практически не было. Не успел еще как следует насладиться
быстрой ездой, как надо было опять сворачивать, уже на дорогу, ведущую в
парк. Въезд в парк находился немного не доезжая до города Moab, который лежит
в широком ущелье и где когда-то (а может и до сих пор) добывали уголь и другие
ископаемые. Дорога туда лежит в скалистом каньоне, иногда довольно сильно
извиваясь. На всех горных дорогах время от времени попадались расширения
обочины, где можно было ненадолго остановиться, чтобы сделать фотографии.
Билет за въезд в парк на машине стоит 10 долларов за неделю пребывания. Без
машины там можно только на велосипеде, т.к. там почти нет пешеходных троп,
да и расстояния большие. Было очень много иностранцев - французов, немцев,
арабов, итальянцев. Многие приехали как раз на велосипедах, некоторые из
самого города Моаба. Подъем на плоскогорье был довольно крутым, ограничение
скорости 15-20 миль в час, т.к. дорога прилеплена прямо к скалистой стене
и идет зигзагом. Зато на плоскогорье можно уже разгоняться до стандартных
40-50 миль в час. Я ехал очень медленно, так, чтобы можно было смотреть по
сторонам - пейзажи просто удивительные. Достопримечательности там на каждом
шагу, куда ни глянь -везде красота. Просто красиво изрезанные стены, балансирующий
на узкой опоре камень весом 4,500 тонн. Очень много гигантских арок, мостов
и окон в красных каменистых скалах. Другой вид творений природы - каменные
столбы, торчащие из земли, как толстые мясистые пальцы, иногда целые гроздья,
торчащие из земли. Эти гигантские окна и пальцы могли бы символизировать
своей формой мужское и женское начала. Наверное, именно это привлекает и
восхищает людей со всего света. Размер тоже впечатляет. Многие арки высотой
в 10-15 этажей.
В парке оказались и пешеходные дорожки. 3-4 горных тропы длиной в среднем
3-5 миль. Одна из них ведет к Delicate Arch - наиболее красивой, хрупкой
арке мягкой гладкой формы, которая стоит на выступе скалы. На этой тропе
встречаются горные львы, особенно зимой, когда они голодные и злые. Размера
львы небольшого, с крупную собаку, но у идущего человека шансов, конечно,
против такого «львенка» нет никаких. Если и ходить одному,
то в пределах видимости остальных людей или с кинжалом.
Образовалась эта красота за несколько миллионов лет. Сначала были просто
обнаженные глыбы, потом ветер и вода подмывали их, камни трескались и осыпались,
верх прессовался, низ разваливался, ветер сглаживал углы, образуя причудливые
конструкции. Эти камни очень хрупкие и состоят из прессованного красного
песка, соответственно земля под скалами тоже красная. Встречаются и желтые
глыбы - застывшие дюны подводного мира. Некоторые валуны обросли мхом и позеленели:
видимо, там благоприятный набор микроэлементов для роста.
На то чтобы добраться из гостиницы до парка (240 миль по горам) ушел почти
весь бензобак, и поэтому, как только загорелся индикатор, я решил не рисковать
и поехал заправляться в Моаб, заодно купив там еще одну фотопленку. Дорога
в Моаб пересекает реку Колорадо, которая протекает в том самом Grand Canyon
- Великом Каньоне. В том месте, правда, она была довольно узкая, почти исток.
Эта река эта со всеми притоками является бассейном для четверти территории
США и впадает в Калифорнийский залив.
По дороге к другим замечательным аркам я увидел перебегающего дорогу дикого
волка. Конечно я затормозил и вышел из машины. Он тоже остановился и начал
смотреть на меня. В результате он сожрал полбулки хлеба, остававшейся у меня
с обеда. Погладить он себя не дал - дикое животное! Как только он стал есть,
откуда ни возьмись налетели еще и какие-то гигантские птицы - то ли дикие
вороны, то ли стервятники, - но садиться близко от меня они не стали. Я им
тоже кинул кусок хлеба, но приземлился он недалеко от волка, который птиц
сразу отогнал. Жаль, не успел птиц сфотографировать, пленка кончилась как
раз на волке. Дикий Запад, одним словом.
Город Моаб оказался довольно большим. Сейчас там в основном находятся гостиницы
для туристов, причем, многие из них практически в одну цену: 30 долларов
в день в зимний период. Жарило солнце, хотелось спать, и я зашел выпить чашку
кофе, чтобы взбодриться. Заказал, 1.25 оно стоит. Бармен дал чек, я уже достал
кредитку. И тут бармен говорит, что старичок, сидевший в углу, уже заплатил
за мой кофе. «Нет» говорю, «я сам заплачу». Тут бармен
спросил: «Ты старших уважаешь», - я говорю «уважаю, базара
нет». Сказал ему спасибо да пошел.
За городком Моаб, милях в 15 дальше к югу, находится еще одна достопримечательность
- дом, выдолбленный в скале. Его, по-моему, даже в России показывали в "Клубе
Путешественников". Сходил я туда. Билет стоит 4 доллара, с купоном на скидку,
который мне дали в придачу к кофе в баре, вышло 3 доллара. Рядом с дорогой
стоит огромная скала метров в 30 высотой, а внизу выдолблен дом. В нем есть
кухня, прихожая, спальни, даже ванная. Причем подогревать его не надо, т.к.
температура там и летом и зимой 65-70 F, т.е. 18-21 градусов Цельсия. В гостиной
довольно светло даже без ламп, есть большое окно на весь проем. Один мужик
в 40-х годах вместе с женой начал долбить этот дом. Долбил 20 лет. Взрывал
динамитом, работал внутри долотом. Есть даже камин, труба от которого выходит
через всю скалу наверх. Он был еще и художником: внутри все обвешено картинами.
Есть несколько чучел: мустанга, любимого осла и любимой лошади. Снаружи в
скале было сделан барельеф, лицо Рузвельта. Умер владелец в 63 года, оставив
все своему и ныне живому сыну, который превратил это в музей и, состарившись,
продал весь бизнес в прошлом году. Интересно, что мужик долбил все это руками
и специальными сверлами, наверное, использовал и своего любимого осла для
тяги.
В этом музее работают 2 женщины: молодая и старая. Старая экскурсоводом,
а молодая кассиром. Кассир велела подождать, пока пробьется билет,
а экскурсовод тут же позвала на экскурсию. Я подумал, что они мне дадут особенный
фирменный билет, и только потом, немного подождав и посмотрев на огрызок
чека, понял, что они просто хотели, ничего не пробивая, положить деньги себе
в карман. Уж лучше бы прямо сказали, я бы понял, чего обижаться. Посетителей
у них наверное не так уж много, и платят им мало, но они ведь ничего практически
и не делают, кроме того, что экскурсовод годами выдает один и тот же текст,
как магнитофон.
По дороге обратно часто останавливался, чтобы сфотографировать закат, поезд
на железной дороге, реку, холмы и горы. Уже в городе пришлось еще раз заправиться.
На горных серпантинах уходит много бензина, да и бензобак маловат - 14 галлонов,
а сигнализировать он начинает когда остается еще целых 3 галлона, т.е. на
60-70 миль. Наверное, это правильно, потому что на горных дорогах бензозаправок
нет.
Домой вернулся в полдевятого. Дорога все-таки утомляет сильно, целый день
был за рулем, причем 2 раза по 4 часа непрерывно. В парке выходил на смотровые
площадки разминаться, прошел тропу до Хрупкой Арки.
В воскресенье утром, в полдевятого, выехал в индейскую резервацию. Ближайшая
резервация, как я узнавал до этого, находится в 150 милях к юго-востоку от
города. Разумеется, тоже в основном по горным дорогам - полдороги серпантин,
полдороги просто проходит среди холмов или по равнине. Сначала я посмотрел
по карте - есть прямая дорога через перевал. Ломанулся туда, там оказалось
закрыто. Хорошо, вовремя заметил на въезде в ущелье знак о том, что дорога
закрыта. Многие машины тут же, подобно мне, разворачивались обратно. Пришлось
ехать чуть более длинной дорогой до HeberCity (там, кстати, находится еще
один офис ACS). В HeberCity я проскочил свой поворот, уж очень дерьмовая
оказалась бесплатная карта из агентства по съему машин. Доехал аж до ParkCity,
там вообще шла грандиозная реконструкция, запутался окончательно. Пришлось
купить подробную карту штата. Так и доехал, ориентируясь по солнцу и карте.
По дороге останавливался, делал снимки. Интересно что горные озера и водохранилища
тут замерзают зимой, и народ приезжает ловить рыбу на льду. Также, как и
в России, сверлят, наверное, дырки. Кое-кто катался на лыжах. Очень удобно,
так как запруды размером с несколько стадионов, можно устраивать лыжные
гонки по кругу.
Приехал в первый городок с названием Duchesne (Дющейн). Перекусил в столовой
- еды с собой не взял, да и не было ничего уже дома. Было воскресенье, и
все остальные забегаловки и рестораны были закрыты, а в той, где я обедал,
было всего 2 человека. Оказалось, что у них есть вполне съедобный салат,
оливковое масло и простая овсянка. По крайней мере, не пришлось долго ждать,
пока приготовят. Забегаловка была вроде семейного бизнеса, причем не мормонская,
т.к. все мормоны по воскресеньям в церквях или отдыхают дома. Было уже полпервого.
У молодой женщины кассира спросил, где же все-таки обитают индейцы. Она ткнула
в карту: «Вот, - говорит, - есть городок Форт-Дюшейн (Fort Duchesne),
вот там они и живут. В десяти милях в востоку».
Городок лежал в километре от шоссе, очень небольшой. Вначале я подъехал к
магазину, чтобы расспросить что и как. Там висели местные объявления, из
которых я понял, что в ближайшее время состоится большое индейское собрание
по поводу пересмотра и уточнения договора жителей резервации с правительством
штата. Другое объявление говорило о том, что скоро будет религиозный индейский
праздник SunDance и BearDance. Продавцом там работает белый старичок, все-таки
спиртное в продаже… Возле магазинчика стоит навес со скамеечками,
где трое других старичков, один белый и двое индейцев, соображали пивко на
троих, совсем как у нас. Был солнечный ясный день, и сама погода благоприятствовала
этому. К ним подходить не стал, т.к. пива пока не хотелось. Вместо этого
решил проехаться по улицам и посмотреть городишко, который оказался довольно
бедным: маленькие хлипкие деревянные домики или просто вагончики.
Проезжая по крайней улице, я вдруг увидел раздетых до трусов людей, которые
собрались возле круглой хижины высотой в мой рост и диаметром метра четыре.
Я развернулся и поставил свою машину рядом с другими. Всего было около десяти
машин. Я подошел поближе и спросил у раздевавшегося возле скамейки парня,
говорит ли он по-английски. Он ответил положительно и задал мне тот же вопрос.
Позже я понял, что вопрос мой был глупым, т.к. оказалось, что все индейцы
говорят на английском с детства и учатся, как и все остальные, в школах и
колледжах. Он спросил, откуда я, я ответил, что с восточного полушария и
спросил, можно ли мне посмотреть, а другой мужик сказал, что нечего, мол,
смотреть, нужно присоединяться! Я огляделся вокруг. Дом, на территории которого
находилась эта конструкция, был скорее всего необитаем, т.к. вокруг окон
виднелись следы пожара.
Индейская баня (sweat - свэт) представляет собой полусферу, сплетенную из
толстых прутьев и обтянутую в сложенную в несколько слоев тканью. Вход направлен
на восток. От юрты баня отличается формой: юрта имеет форму цилиндра, покрытого
выпуклой крышей с отверстием в центре наверху, в то время как этот домик
представлял собой ровную полусферу. Перед входом на расстоянии около двух
метров была большая яма, в которой горел огонь и лежали камни. Между ямой
и входом мордой ко входу лежал высушенный череп то ли оленя, то ли бизона.
Без рогов. Скорее всего, это было тотемное животное племени. Он был обложен
какими-то вещичками. По обоим сторонам от входа стояли скамейки, на которых
лежала одежда. Возле скамеек лежали небольшие коврики. Сначала я решил, что
это шкуры, потом пощупал - оказалось, обычное ковровое покрытие, просто очень
старое и затрепанное.
Наконец решился присоединиться к ним. Спросил: "Можно?". Говорят: «Конечно,
давай быстрее, а то мы замерзли сидеть ждать!» Я разделся до трусов,
мне выдали большое застиранное полотенце, и я зашел в "свэт". Внутри уже
сидело человек пятнадцать, женщины по правую сторону от входа, мужики по
левую. Меня посадили слева. Было довольно тесно, я сидел со скрещенными ногами
и почти касался рядом сидящих. С меня сняли (точнее, попросили снять) очки
и передали ко входу. Сказали, небольшой презент. Что с ними было потом, читайте
дальше.
Разумеется, спросили пару фраз типа откуда я такой взялся и т.д. В двух словах
я рассказал им свою биографию и географию, что я из Солт-Лейка, т.е. из Кентукков,
т.е. из Москвы, т.е. я вообще свой в доску, племенной товарищ из Казахстана.
Такой же дикий индеец, как и они. А скорее всего, еще более дикий, т.к. родился
в по-настоящему дикой стране, не в USA. Тут одна женщина спросила: "Так ты
просто бесцельно ездил по округе и заблудился?". Мне не хотелось обижать
их и говорить, что я приехал посмотреть на них как на чудо природы и познакомиться
поближе, поэтому я замялся и сказал, что просто колесил и наткнулся на знакомое
сооружение, похожее на юрту. Она еще раз переспросила: "Так ты потерялся
и наконец нашел место, куда тебе хотелось войти?". До меня дошло наконец,
что это традиционный вопрос с глубоким подтекстом для вновь пришедших, и
я ответил: "Да, я потерялся и наконец пришел туда, куда хотел придти, к месту
своего назначения." Все это время мы разговаривали по-английски, разумеется.
Почти сразу же они потушили свет - закрыли плотно полог на входе так, что
стало темно, хоть глаз выколи. Абсолютная темень. Один мужик, наверное, старейшина
(он руководил всем этим процессом), начал читать молитву. Что-то типа "Мы
собрались здесь в этом кругу, чтобы..." и т.д. Любой мог сказать потом молитву
за своих близких и друзей, но никто не стал этого делать, так как было прохладно,
всем не терпелось начать. Мужик, который всем этим заведовал, - "банщик"
- начал кидать на камни какую-то раскрошенную траву из пластиковой банки.
Трава тут же сгорала на камнях, издавая сильный запах. Очень была похожа
на анашу и аспартам - священную траву, которой окуривают торгашей к удаче
на среднеазиатских базарах. А когда он начал плескать воду на камни, пошел
пар и стало по-настоящему горячо. Полился пот. Я воспользовался темнотой,
снял трусы, чтобы не намокли и заткнул их за ветку (несущую опору свэта).
Земля внутри бани была покрыта какими-то ковриками, но сидеть на них было
довольно холодно, и мне пришлось сидеть то на корточках, то на коленях, то
скрестив ноги.
На каждом таком собрании присутствуют обычно певцы. В этот раз их было аж
четверо. У каждого плоский барабан, туго обтянутый коровьим или оленьим желудком,
и палка, к концу которой приделан маленький тугой мешочек, чтобы звук при
ударах получался мягким. В какой-то момент звук справа от меня стал вдруг
более резким. Позже выяснилось, что это мешочек слетел и прилетел прямо в
глаз одному из двух молодых индейцев по имени Марк. Я тихо порадовался, что
они сняли с меня очки: я мог бы их легко разбить, попади эта штука мне в
глаз. Песни индейцы пели горловые, как буряты и якуты, т.е. с изменением
интонаций и расщеплением связок, так чтобы получалось в 2 голоса переливами.
Остальные, как могли, подпевали припев. Каждый последующий раунд певцы пели
все лучше и лучше, и я тоже начал подпевать. Одна женщина издавала иногда
характерные индейские звуки (как в фильмах): "ла-ла-ла-ла-ла" языком. Как
мне сказали позже, так кричат от радости индейские женщины, когда их мужчины
возвращаются с охоты или битвы. Впрочем, там так кричал и один из мужчин
- наверное, тоже от радости. Одна из женщин время от времени мяукала, другая
кричала как сова, третья как чайка. Народ расслаблялся вовсю. Каждая песня
кому-то или чему-то посвящалась. А народ пел, наверное, просто потому, что
не мог не петь. И били во всю мощь в барабаны так, что можно было оглохнуть.
Банщик тем временем продолжал брызгать воду на раскаленные камни.
Наконец первый раунд закончился и песни стихли. Банщик откинул полог и стало
светло. Я захотел выйти, но они меня остановили, потому что, чтобы выйти,
я должен был обойти центр свэта по часовой стрелке по кругу, что я и сделал.
Кто-то пошутил, что я побежал за фотоаппаратом. На самом деле я побежал обтираться
снегом, и те, кто шутил, сразу замолчали. Говорят: «Сool, крутой man
из заполярья». Сами индейцы снегом не обтираются. Соответственно, чтобы
зайти я обошел костер, в котором на улице грелись камни, по часовой стрелке.
Пришел и сел на свое место.
Процедура традиционно проходит в 4 раунда, каждый следующий горячее предыдущего.
В промежутках между раундами уносят остывшие камни и приносят новые. Каждый
камень в среднем размером в 3-4 кулака. Камни достает "носильщик" прямо из
костра, приносит на вилах и кладет в специальное углубление перед ямой. Оттуда
их подхватывает Банщик двумя специально предназначенными подхватами из оленьих
рогов и кладет в яму к остальным камням, сразу посыпая их травкой из банки.
Камни при этом считают. Затем в этой ямке рогами чертят крест на земле и
кладут рога остриями к костру по обеим сторонам ямки. Носильщик приносит
ведро с водой, касается им камней и опускает его на очерченный крест. До
смены камней приносят ведро с водой, чтобы люди попили. Все пьют из одного
черпака по очереди, причем, выпив, каждый должен выплеснуть остатки на камни.
Чувствуется по вкусу, вода вытоплена из талого снега. Черпак тоже передают
по часовой стрелке по кругу.
Перед началом второго раунда банщик произнес слова о полезности процедуры,
о том, что с потом выходит все плохое, а в организм поступает новая вода.
Все жизненные системы организма таким образом регулярно очищаются, как при
месячных у женщин. Потом просто поговорили за жизнь. Я рассказал им вкратце
историю Казахстана, России и Монголии. Одна из присутствующих женщин была
в Монголии, ей там очень понравилось, потому что там нет резерваций и в стране
никто не мешает жить по законам предков. Спросили, чем я занимаюсь, сказал,
что программирую на компьютере. Тут банщик спросил, могу ли я починить его
компьютер. Я сказал, конечно, что смогу - сделаю. Тут он заржал и показал
на сидевшего между мной и входом бугая-индейца с тонкой косичкой на затылке,
сказал, что это и есть его компьютер для подсчета камней. Последнее время
сбои, говорит, часто, неправильно считает. Тут мы все заржали уже хором.
Веселые ребята.
Из всех присутствующих я был, наверное, наиболее раздет. Грубо говоря, я
сидел на полотенце и им же прикрывался. Мужчины были в плавках американского
стиля, т.е. почти до колена. Женщины в ночных рубахах или платьях. Полотенцами
все вытирались, в отличие от меня, я же им пытался прикрывался. Большинство
индейцев, за исключением двух молодых мужчин и около половины женщин, были
толстыми или очень толстыми, с загорелой под ультрафиолетовым горным солнцем
коричневой кожей. Почти у всех были черные волосы, заплетенные на затылке
в длинную косу. У всех мужчин татуировки, у одних много, у других меньше.
После второго раунда я разговорился с одноногим старичком, сидевшим слева
от меня через одного. Он пожаловался, что индейцы стали много болеть, особенно
диабетом из-за того, что едят без меры конфеты, торты и другие сладости.
Многие болезни пришли с белым человеком. Тему алкоголизма он не стал поднимать,
наверное, очень больная для них тема. В местном магазинчике висело объявление
насчет ОАА - Общества анонимных алкоголиков. Немногим больше ста лет назад
индейцы были хозяевами на своей земле, а теперь им приходится перестраивать
свой образ жизни, питание, да и весь быт на новый лад. Многое из того, что
они делали до прихода белых людей, теперь под запретом, и некоторым из них
приходится ездить в более свободную Канаду для того, чтобы совершать ритуальные
действия. Впрочем, многое разрешено делать и в резервациях, например,
SunDance или BearDance, во время которых индейцы как бы приносят себя в жертву,
чтобы проверить себя и помочь своим родным. Во время этого действа они 3-4
дня не едят и не пьют, танцуют ритуальные танцы и делают на груди насечки
ножом, отделяя узкие полоски кожи от мяса. Считается, что их усилия и страдания
помогают тем, ради кого они танцуют и за кого молятся.
Также старый индеец рассказал, что племя Ute одно из самых больших в США.
Всего индейцев около 80 тысяч. Для того, чтобы получить право на резервацию,
должно собраться не меньше 400 индейцев. В резервации, культурным центром
которой является город Fort Duchesne, живет 4 тысячи индейцев. Другие резервации
штата не такие многочисленные. Только индейцам разрешается иметь и использовать
орлиные перья, любого другого за это сразу штрафуют на 5 тыс. долларов. Таков
закон. Убивать же орлов не разрешается никому, т.к. это священная птица для
индейцев, гербовая птица для всех американцев, занесенная к тому же в Красную
Книгу мира. Индейцы находят мертвых орлов в горах и берут их перья, чтобы
украшать ими себя на праздниках.
На последующих раундах я уже не стал выходить обтираться снегом. На втором
и третьем раундах присоединилось еще несколько человек, мы разместились уже
в 2 плотных ряда и мне не хотелось создавать толчеи с обходом ямы по часовой
стрелке, проталкиваясь сквозь всех сидящих. В перерывах банщик открывал дверь,
которая представляла собой скатывающийся вверх коврик, и комната наполнялась
паром и туманом. Довольно быстро воздух охлаждался почти до уличной температуры,
и нижнюю половину дверного проема приходилось перекрывать тканью, чтобы не
замерзнуть, пока меняли камни. В общей сложности в бане разместились 163
человека.
Перед песнями люди говорили речи. Одна женщина сказала молитву за тех, кто
в пути и тех, кто в тюрьме. Другая заплакала и рассказала, что ее сын уезжает
жить в Солт-Лейк, и она не знает, как будет без него жить и кто будет ее
теперь защищать. Такие страхи идут еще из тех недавних времен, когда любая
индейская женщина должна была иметь мужчину в семье, сына или мужа, защитника
домашнего очага. Несмотря на то, что те дикие времена, когда любой мужчина
мог делать все, что хотел с беззащитной (т.е. ничьей) женщиной, прошли, подобные
традиции и понятия остались (в том числе и у многих других народов) и имеют
большое влияние и значение. Потом она поблагодарила всех присутствующих за
то, что мы такие хорошие добрые люди и попросила и дальше не обижать ее и
не причинять ей вреда. Когда она закончила, все в знак согласия ответили
хором "Мм-мм..". Следующая женщина сказала, что ее невестка ждет ребенка,
и помолилась о благополучных родах.
После 4 раундов стало совсем хорошо. Народ развалился на ковриках, а я и
еще несколько человек поспешили выйти. Обходя людей по кругу к выходу, я
пожал нескольким остававшимся руки - так положено. Выходящие индейцы перед
выходом кланялись черепу своего тотемного животного, опираясь широко расставленными
руками и касаясь лбом земли. Мне это было делать не обязательно, потому что
у меня нет индейского имени. Мне надо было просто еще раз обойти по часовой
стрелке яму с уже потухшим костром. Еще раз я с удовольствием обтерся снегом.
На улице было ясно и солнечно, 4 часа дня, очень тепло, градусов 10-15 Цельсия
на солнце. Люди начали одеваться, кое-кто закурил сигареты. Я тоже оделся
и присел на скамейку. Поговорил с одной женщиной - она сказала, что фотографировать
никак нельзя, белые и так отняли у индейцев почти все, что те имели. И потом
никто ведь не фотографирует в церкви, это святое. Рассказала, что много путешествовала,
была в Германии, в Нидерландах. Сейчас работает в офисе.
Очки я нашел закопанными в песок возле головы тотемного животного. Там было
и несколько других пар. Вместе с прочими болезнями и повальной грамотностью
к индейцам пришла и близорукость. Другая женщина по имени Майра (та, которая
просила удачных родов для невестки) спросила, не хочу ли я присоединиться
к ним поужинать. Я, конечно, согласился.
Марк, один из двух молодых индейцев, оказался ее младшим сыном. И как раз
его жена индианка должна скоро родить ребенка. Родители Марка вместе были
у молодых в гостях. Муж Майры белый. Его отец тоже был в гостях у молодых.
Ему 86 лет, участник Второй Мировой Войны. Сейчас дышит кислородом, но пока
еще может ходить без посторонней помощи, говорить и кушать. Слышит, правда,
плохо. Живет Марк с женой в вагончике. Во дворе было много старых машин,
штук пять, наверное. Сами они ездят на старом траке, т.е. джипе с открытым
кузовом. У них много собак, по крайней мере я видел трех. В доме была еще
одна - крошечная рыжая дворняжка его родителей. Жена Марка чистая индианка,
училась в колледже в Колорадо и работала до ухода в декретный отпуск в информационном
центре племени Юте, разработала веб-сайт племени http://www.ubtanet.com/~northernute/.
Марк и его отец фермеры, т.к. тот самый дедуля оставил двум своим сыновьям
землю, по 26 акров, т.е. по ~60 соток. Еще они держат лошадей и коров, заготавливают
для них сено на зиму на горных лугах, летом пасут. Живут, конечно, бедно,
что и говорить. Получают, наверное, дотации от правительства и не платят
никаких налогов. Дома много разных книг, вся семья интеллигентная и образованная.
Жилые вагончики тут стандартные, входишь на веранду, потом идет небольшой
зал, дальше коридор вдоль стены, 2 маленькие спальни и ванная. В зале у них
стоит железная печь, наверное, тепла от кондиционера не хватает для обогрева.
Все-таки живут в горах.
Едят они практически то же самое, что и обычные американцы. Запеченная говядина,
картошка целиком, домашний соус, тушеные овощи и хлеб. Едят из плетеных тарелок,
на которые кладут обычную тарелку. Потом они еще ели торт, но я отказался.
До белых индейцы питались, наверное, по-другому: мясом, кукурузой, картошкой,
травами и кореньями. Хлеба и тортов у них, конечно, тогда не было.
Жена Марка занимается еще и расшиванием мокасин, плетет бляшки для ремней.
Она покупает маленькие разноцветные бусинки и просто пришивает их нитками
к ткани. Получаются красивые узоры и картинки. Мне подарили такую бляшку
на ремень с изображением бизона. А у меня никаких сувениров с собой, к сожалению,
не оказалось. Мать Марка сделала когда-то для молодых табуреточки из больших
консервных банок, сложила их вместе и обтянула тканью. Люди творческие.
Мы поговорили еще о том о сем и начали расходиться. Родители Марка поехали
с дедом к себе домой, Марк с женой пошли кормить лошадей. У них три лошади.
Держат их, чтобы кататься или пасти скот, даже не доят их. Я им рассказал
про кумыс, они удивляются. Вышлю им потом технологию изготовления, пусть
попробуют. Они поблагодарили меня за компанию, а я поблагодарил их за ужин.
Взял номер телефона Майры, у молодых телефона не было. Звали меня поехать
смотреть лошадей, милях в 10 от дома, но у было уже поздно, темнело, и я
отказался.
По дороге обратно не заметил ограничение скорости в 55 миль в час, а ехал
65, как и было положено в принципе на этой дороге. А самое главное - не увидел
полицейского. Он пристроился сзади и начал мигать. Пришлось остановиться.
Через полчаса он оформил мне бумажку, и теперь я должен еще и здесь платить.
Надо просто в течение 2 недель позвонить им или в крайнем случае приехать
в эту резервацию на суд. Полицейские штата Юты просто озверевшие по сравнению
с кентуккскими, т.к. там я езжу уже 4 месяца и ни одного штрафа, а здесь
чуть больше недели и уже целых 3.
Материал подготовил - Ерболат Досбаев
Помощь в обработке текста - Юлия Жогина
Редактор "Weekly" - Вадим
Учитель
